сотрудник
Россия
УДК 34 Право. Юридические науки
«Бинарный подход» в уголовном процессе зачастую используется как инструмент идеологического противопоставления принципов. Имеющаяся традиция, навязывающая в качестве отрицающих друг друга полюсов уголовного процесса состязательность и розыск, является скорее идеологической конвенцией, чем научно обоснованной теорией. Настоящие бинарные оппозиции, способные приблизить к сущности уголовного судопроизводства, находятся гораздо глубже уровней, обозначенных современной типологией. Острая противоречивость указанным элементам бинарной оппозиции свойственна лишь в «древнем» мировоззренческом контексте, программирующем их изначально противоположное отношение к рациональности. Базовый концепт состязательности актуализируется в контексте иррационального мировоззрения, в то время как базовый концепт инквизиционности активизируется на волне внедрения и укрепления рационального мировоззрения.
состязательность, инквизиционность, принципы уголовного процесса, идеологические основы уголовного процесса, бинарные оппозиции
Стремление к определенной гармонии побудило ученых выдвинуть гипотезу о существовании бинарной системы принципов уголовного процесса и разработать соответствующую этой гипотезе концепцию. Приверженцами этой концепции выступают и некоторые представители Нижегородской (Томинской) школы процессуалистов: среди них профессора А.С. Александров и Н.Н. Ковтун (к слову, яркие сторонники состязательной идеологии). С помощью бинарной системы принципов уголовного процесса эти и другие ученые попытались объяснить природу смешанного уголовного процесса и создать методологический инструментарий, способный выявлять сущностные противоречия, возникающие в сфере правового регулирования уголовно-процессуальной деятельности [1, с. 107—128].
Однако «бинарный подход» в современном уголовном процессе зачастую из методологического инструмента превращается в орудие идеологических баталий. По нашим наблюдениям, к этому подходу, как правило, прибегают исследователи, имеющие четко выраженные идеологические предпочтения. Дело в том, что в уголовном процессе широкий «бинарный подход» трансформируется в свою крайнюю форму — «метод бинарной оппозиции», который невольно усиливает конфронтацию.
В инструментальном смысле «метод бинарной оппозиции» предполагает, что одни качества элементов системы маркируются как положительные, а противопоставляемые им — как отрицательные. Это правило универсально для любых сфер познания. Так, к примеру, филолог О.А. Кривенко подчеркивает, что в «методологии выявления бинарных оппозиций одновременно рассматриваются два противоположных понятия: одно из них утверждает какое-либо качество, а другое — отрицает. По мнению ученого-лингвиста русского зарубежья Н.С. Трубецкого, бинарные оппозиции выступают универсальным средством рационального описания картины мира» [2, с. 43].
Закономерен вопрос, насколько вообще в теории принципов, в том числе «типологических принципов», уместен такой категоричный бинарный взгляд. По нашему мнению, подобное бинарное допущение должно работать исключительно в рамках презюмируемой целостности уголовного судопроизводства. Причем сами определители «положительный» и «отрицательный» в рамках «бинарного подхода» не должны иметь какого-то предвзятого этического смысла и привязываться к обыденным смысловым формулам «хороший» или «плохой» соответственно.
Здесь более уместен «физический» взгляд на бинарные оппозиции, где маркеры «положительный» и «отрицательный» есть лишь обозначения полюсов, между которыми течет условный электрический ток. Правда, здесь возникает вопрос о том, что в уголовном судопроизводстве рассматривать в качестве таких полюсов. Вопрос этот не такой простой, как может показаться на первый взгляд. Имеющаяся традиция, навязывающая в качестве отрицающих друг друга полюсов уголовного процесса состязательность и розыск, является, скорее, идеологической конвенцией, чем научно обоснованной теорией.
К сожалению, в уголовном судопроизводстве «бинарный подход» к построению системы принципов изначально поражен идеологическим «вирусом». И в силу этой зараженности он становится идеологически ангажированным: система принципов, лежащая в основании состязательной модели уголовного судопроизводства, признается исключительным благом, к которому следует стремиться, а система идей, определяющих разыскной тип уголовного процесса, констатируется неприемлемым пережитком и даже злом для современного общества.
Однако при таком предвзятом идеологическом взгляде на «типологические принципы» теряется сам смысл противопоставления, утекает познавательная суть «бинарного подхода»; из добротного методологического инструмента познания он превращается в идеологическое средство пропаганды, причем не в самом лучшем его варианте. Кроме того, идеологическая ангажированность «бинарного подхода» само противопоставление «полюсов» превращает в самоцель. И не только в самоцель, но и в навязчивую эстетическую установку. Подсознательная устремленность к красоте противопоставления разыскного и состязательного полюсов заставляет исследователей отходить от объективности и заниматься нужной для состязательной идеологии «теоретической подгонкой» оппозиций.
Уголовно-процессуальная наука осознает опасность идеологической ангажированности бинарного подхода, поэтому метод «бинарных оппозиций» больше востребован в «политической типологии» уголовного процесса, нежели в идеологически умеренных теоретических блоках учения о принципах. Выход для преодоления острой идеологичности здесь был найден такой: от категоричного идеологического противопоставления здесь отказались в сторону умеренного теоретического сопоставления. Поэтому диалектика взаимодействия противоположных идей-принципов (все-таки сама констатация их противоположности и в рамках «сопоставленческой версии» бинарного подхода сохраняется) проводится не с позиции «положительный — отрицательный», а с точки зрения доминирующего или дополнительного положения противоположных элементов в реальной системе принципов. Данный подход был в свое время сформулирован Е.В. Васьковским. Суть его позиции заключалась в констатации того, что в бинарной системе из двух противоположных принципов, тот, который оказывается в данной системе преимущественным, называется доминирующим, а противоположный — дополнительным [цит. по: 1, с. 113].
Но вернемся снова к вопросу о том, что в уголовном судопроизводстве рассматривать в качестве идеологически нейтральных полюсов, имеющих противоположную природу лишь на «физическом уровне». Мы установили, что бинарные оппозиции в существующей реальной системе принципов, как, правило, привязываются к идеям, обитающим в сфере абстрактной типологической инквизиционности или состязательности. Подобные привязки, на наш взгляд, не отвечают требованию научной глубины и не дают истинных представлений о «полюсах».
Настоящие бинарные оппозиции, способные приблизить нас к сущности уголовного судопроизводства, находятся гораздо глубже уровней, обозначенных современной типологией. Современная теория смотрит на оппозиции с точки зрения их нынешнего состояния и интерпретации. Даже в рамках теоретической типологии эти оппозиции невольно подвергаются модернизации, в то время как настоящее понимание требует ретроспективного мышления (на мысль о модернизации нас натолкнул М.А. Чельцов-Бебутов. Критикуя буржуазную историю суда и уголовного процесса, он отметил: «Двумя основными искажениями истории суда и процесса буржуазными учеными являлась модернизация исторических фактов и сужение предмета изучения. Модернизация состоит в том, что любой вид разрешения конфликтов считается судебным процессом» [3, с. 21]).
Шуров А.Ю., осознавший эвристический потенциал ретроспекции, пишет: «Тенденция противопоставления розыска и состязательности тянется из глубокой истории процесса. В момент непосредственного соприкосновения и сосуществования обвинительного типа процесса и процесса разыскного типа идеи, лежащие в их основе, были разнополюсными. И расходились они по методологическому основанию, выводимому из рациональности этих фундаментальных концептов. Так, если пробираться к сущности ранней состязательности обвинительного процесса, то можно неизбежно прийти к заключению о том, что идея раннего состязательного процесса в своей основе опиралась на иррациональные начала, а идея разыскного процесса — на рациональные» [4, с. 281].
Как видим, А.Ю. Шуров в очередной раз пытается показать, что бинарная оппозиция состязательности и инквизиционности носит диалектический характер, она развивается из полюсов, существующих на шкале человеческой рациональности. Постараемся развить эту мысль. На наш взгляд, диалектичность здесь заключается в эволюционном взгляде на отношения, формирующие эту оппозиционность, предполагающем историческую тенденцию снижения «накала» противостояния (в методологическом ключе). Острая противоречивость указанным элементам бинарной оппозиции свойственна лишь в «древнем» мировоззренческом контексте, программирующем их изначально противоположное отношение к рациональности (рациональному методу общения с миром). Но и это отношение к рациональности тоже может быть правильно истолковано только в диалектическом ключе.
Мы полагаем, что это отношение формируется не в ходе исторической конкуренции, которая сегодня преподносится как неотъемлемый атрибут всяких отношений. Предпосылки этого противоречия заложены на генетическом уровне. Для верной интерпретации сути отношений состязательности и розыска (инквизиционности) весьма важно держать в уме, что базовый концепт состязательности «прорастает» в контексте иррационального мировоззрения, в то время как базовый концепт инквизиционности «дает всходы» на волне внедрения и укрепления рационального мировоззрения.
Современным свидетельством правильности подобного генетического взгляда на истоки и диалектику бинарной оппозиции состязательности и инквизиционности является бинарное выделение в типологических принципах процесса идей, констатирующих «религиозное» отношение к рациональности. В уголовном процессе разыскного типа это — принцип объективной истины, а в рамках состязательного процесса — принцип формальной истины. Впрочем, оговоримся, что подобный взгляд на эти принципы можно признать почти общепринятым и устоявшимся. Более того, некоторые исследователи пытаются идти дальше и формулируют принцип объективной истины в рамках типологических принципов, приписываемых уголовному процессу разыскного типа, весьма уничижительно, как объективизм (впрочем, уничижительно принцип «объективизма» выглядит лишь в контексте противопоставления его состязательному принципу «истины» (именно так у А.В. Смирнова [5, с. 124]), а вот в работе В.И. Громова среди принципов расследования «беспристрастный, спокойный объективизм расследования» выглядит весьма положительно [6, с. 30].
Для формирования особого взгляда на диалектику исследуемых опорных концептов обратим еще раз внимание на тезис А.Ю. Шурова о том, что острая противоречивость свойственна этим концептам лишь в контексте «их изначального отношения к рациональному методу познания». Для сущностного понимания этой особенности необходимо погружение в исторический мировоззренческий контекст. Именно в этом контексте открывается понимание того, что опорный концепт в воплощении ранней состязательности не отрицает рациональность: он просто не знает ее в том понимании, которое присуще нашему рациональному поколению.
Говоря иначе, практическое значение рациональности в момент внедрения в рассмотрение конфликтов базового концепта состязательности крайне несущественно. Имеющейся на то время в распоряжении человечества практической рациональности оказывается недостаточно для достижения целей судопроизводства (в соответствующем тому историческому периоду понимании), и поэтому эти цели достигаются иррациональными методами. Достаточно здесь для иллюстрации вспомнить исторический «процедурный сюжет»: если обвиняемый (в его «древнем» понимании) не признавал предъявленного ему судом обвинения, то этим рациональные способы урегулирования конфликта в суде и исчерпывались и стороны по обоюдному согласию переходили к нерациональным средствам выяснения истины — к Божьему суду, в частности, к поединку.
Однако этот безликий сюжет зачастую трактуется всего лишь как иллюстрация «рациональной убогости» древнего уголовного процесса или же как проявление большего уважения древнего человека суду божескому, чем к людскому. Нам же представляется, что в приведенном сюжете налицо еще одна линия, не замечаемая исследователями, — это линия пусть изначально малого, но все же присутствия рациональности (не полного отсутствия, а малого присутствия). И в этой связи взгляд на эволюцию уголовного процесса как на последовательное мирное движение от иррациональности к рациональности (в плане точки отсчета принимается полнейшая иррациональность) представляется, на наш взгляд, не совсем верным. Рациональность и иррациональность как «прима-концепты», на которые опираются базовые концепты инквизиционности и состязательности, возникают не последовательно, не в ходе какой-то исторической преемственности. Они возникают одновременно. И вся диалектика оппозиционного противостояния состязательности и инквизиционности заключается лишь в степени методологического внедрения этих «прима-концептов». Причем, у нас есть предчувствие, что и само по себе концептуальное выделение рационального и иррационального полюсов есть лишь древняя форма применения бинарного подхода к более высокому принципу, который условно можно назвать принципом Знания или (что, возможно, ближе к сути) принципом Истины.
И с этих позиций главный мировоззренческий вопрос для уголовного судопроизводства выливается в идеологическое допущении того, кто управляет этим принципом Истины — Бог или человек? Поэтому и в качестве конкурирующих идеологических основ в этом мировоззренческом развороте выступают концепции «теоцентризма» и «антропоцентризма». Между этими концепциями тоже существуют очень сложные отношения.
С одной стороны, все выглядит достаточно просто и прямолинейно. Весьма легко додуматься до предположения, что вся история развития уголовного судопроизводства есть история борьбы человека за свое человеческое право на антропогенное правосудие. Изначально правосудие имеет своим источником божественное начало, и главным (а по сути, и единственным) средством общения с Верховным судьей — Богом — является судебный ритуал. И в этом смысле судебный ритуал по направленности своей символики мало отличается от церковного обряда. Судебное состязание, таким образом, обращено не к судье — человеку, а к высшим силам (отсюда и название «суд божий»). Именно в такой мировоззренческой обстановке божественной монополии на правосудие и появляется ритуальная состязательность. И эта историческая преемственность на метафизическом уровне сохраняется и в современной состязательности.
В свою очередь инквизиционность зарождается из потребности человека в освобождении правосудия от божественной опеки. Пытаясь через просвещение занять место бога в социальной жизни, человек с теми же устремлениями действовал и в мире юридических процессов. Поэтому слово «свобода» в контексте эволюции уголовного судопроизводства как раз и означает вполне конкретное «богоборчество». К примеру, термин «свобода оценки доказательств» говорит о том, что произошло это тайное освобождение человека от оков иррациональных ограничений, зашифрованных в формальной оценке доказательств.
Однако было бы навивным полагать, будто борьба рационального и иррационального полюсов в современном уголовном судопроизводстве закончена. Вовсе нет. Именно эта вечная борьба (хотя маркер «борьба» лишь свидетельство идеологической инерции нашего мышления), присутствующая на скрытом уровне, проявляется и на явном уровне современной конкуренции состязательности и инквизиционности. Но это не есть борьба за выживание. В этой борьбе не столь просто и прямолинейно. Так вот, насколько человек всегда был нужен «божественному правосудию», настолько и современному человеческому правосудию нужна «божественная искра». И именно ритуальная, обрядовая сторона в ее судебном воплощении позволяет сделать иррациональные вкрапления в современный рациональный уголовный процесс. Метафорически это можно выразить так: бог не изгнан из уголовного процесса, а лишь переведен на нелегальное положение. Причем это нелегальное положение подсознательно пытается трансформироваться в высокий судебный статус. В современной юриспруденции слово «суд» несет в себе и особый высший смысл, который как раз и питается из тайного источника «божественных предков» правосудия.
Сказанным мы создаем предпосылки для понимания того, что даже смягченный сопоставленческий «бинарный подход» к построению системы принципов уголовного судопроизводства не может игнорировать сложившегося идеологического контекста, поскольку сам этот контекст является существенным фактором, оказывающим влияние на формирование исследовательских схем. В рамках уголовно-процессуальной концептологии это означает, что данный контекст должен выявляться и диагностироваться.
1. Ковтун Н.Н. Судебный контроль в уголовном судопроизводстве России: монография. Н. Новгород: Нижегородская правовая академия, 2002. 331 с.
2. Кривенко О.А. Бинарные оппозиции в творчестве К.Н. Леонтьева (на примере произведений «Дитя души» и «Одиссей Полихрониадес») // Армия и общество. 2014. № 1 (38).
3. Чельцов-Бебутов М.А. Курс советского уголовно-процессуального права. М., 1957. Т. 1.
4. Шуров А.Ю. Античные корни состязательности и розыска (инквизиционности) // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. № 4 (36).
5. Смирнов А.В. Модели уголовного процесса. СПб., 2000.
6. Громов В.И. Дознание и предварительное следствие: Методика расследования преступлений: Осмотр места преступления. М., 2003.
